Женя Маркер - Курсанты. Путь к звёздам
Из трех смен в карауле Таранову больше всех нравилось стоять в первой и на посту номер два. Здесь, на складах, чувствовалась ответственность, часовой ясно понимал свою задачу, когда кругами обходил довольно большую территорию в ожидании нападения, воровства или еще чего-нибудь страшного. Считать шаги на каждом кругу, количество столбов «колючки», смотреть во все стороны или «бдить!», как верно подмечал Генка, было любимым занятием Семёна, когда Таранов стоял в этой караульной смене.
Здесь намного интереснее, чем задрав подбородок, смирно стоять на посту номер один «Знамя училища», самом важном и ответственном, куда ставят только отличников боевой и политической подготовки. Несколько раз Таранова ставили на этот пост в штабе. На пятачке второго этажа недалеко от дежурного по части «бдить» было тепло, но скучно. Через пятнадцать минут неумолимо тянет в сон, и все два часа на посту идет борьба с закрывающимися глазами. Чтобы отвлечься, он считал мух на потолке или отверстия в декоративной плитке стен. По принципу «четное количество дырок – повезет, нечетное – не повезет». Вспоминал в эти минуты все знакомые стихи и песни, таблицу умножения, воинские уставы, статьи гарнизонной и караульной службы. Даже пытался точить на мизинце свой длинный ноготь, который незаметно от замка отращивал не в первый раз… Но все равно его постоянно клонило в сон.
Самая спокойная смена – третья: лежишь себе на кушетке в «караулке», и спишь целых два часа перед выходом на пост. Ко второму курсу курсант способен засыпать мгновенно в любой ситуации. В любое время суток сладкую возможность провалиться в царство Морфея он не упустит и воспользуется случаем. Третья смена – время законного сна.
Меньше всего нравилась Таранову вторая смена: сидишь, как дурак, в караульном помещении, читаешь устав, а чаще убираешь, чистишь оружие – тоскливое время. И что самое противное – это жутко-кислый, до отвращения противный запах комнаты приема пищи в караульном помещении. Там прокисшим винегретом смешались ароматы остатков пищи и чая из двух десятилитровых фляг-бачков для еды каждой смены, запах прокисших «бычков от сигарет», свежеснятых портянок, пота часовых, кожи сапог, насыщенного гуталина, оружейного масла, талого снега с шапок и шинелей….
Этот запах окутывал все караульное помещение, и был типичным практически во всех воинских частях. Достаточно заглянуть на минуту в «караулку», чтобы потом месяцами срыгивать ее вонь. Сколько ее не моют, не чистят, а выветрить «духан», как называл Таранов этот аромат, никому не по силам. Только запах не стиранных неделю портянок, мог забить его.
Ох, армейские портянки! Вы заслужили не одну оду в свою честь. Вы сохраняли тепло ног у российских солдат сотни лет! Создавали уют и комфорт пяткам и пальцам! Ублажали бойца в длинных переходах, сокращали время его подъема, быстро сохли и легко стирались! Ваш запах слышала старушка Европа, и наслаждалась вашим «ароматом» Средняя Азия. Вы радовали глаза солдат своей новизной, и огорчали доблестных воинов своими дырками или застиранным видом. Ваше время прошло, и на смену подтянулась новая форма одежды… Четыре года в конце 20 века ходить в портянках?! Когда есть легкие и теплые носки, когда можно забыть сапоги, бегать в кроссовках и кедах, ходить в берцах и туфлях. Сложно понять, почему курсантам нужно было париться в этой исторической одежде, которую многие годы назад завещали им в пехоте отцы и деды. А о переходе на новую форму курсанты только мечтали. Иногда незаметно пододевали под гимнастерки «вшивники» – теплые вязаные жилетки, вместо портянок носили теплые носки, связанные мамами и бабушками. Каждый курсант знал: найдут или заметят командиры – придется расстаться с неуставной, но такой уютной формой одежды.
Таранов просто ненавидел запах караульного помещения, и был готов поменять караул на любой наряд, лишь бы не слышать жуткие запахи… Лучше три наряда вне очереди в казарме, десяток ходок в патруле, только не туда. Даже наряд на «Балтику», он не променял бы на караул. Сюда Семен шел с некоторым удовольствием. В наряде по столовой, где насчитывалось 2 посудомойки, жизнь была веселее. Внизу, на первом этаже мыли посуду после приема пищи одним дивизионом (350 едоков) и работало 2 мойщика.
В верхней посудомойке курсантам приходилось мыть посуду за тремя дивизионами (почти 1000 столующихся) с соответствующим количеством тарелок, мисок, кружек, ложек, вилок, а также бачков и чайников. Делать это полагалось в 3-х огромных чанах с горячей водой, мылом, содой или горчицей. Работало там 5 «мойщиков» из состава наряда, и без дела никто не скучал, а по окончании мойки все были мокрые буквально с головы до ног. За это, и за обилие воды, верхняя мойка носила гордое имя «Балтика», и заслуженно считалась одним из самых тяжелых нарядов.
В этот свой караул Таранов попал на двусменный пост. Два часа через два часа – так было принято в этот раз – очень даже хорошо ложились в ритм его курсантской жизни – два часа бдить, два часа спать. Сменился утром, и отправился готовиться к докладу на семинаре, его утренние часы после караула в библиотеке были своего рода компенсацией за ночной труд.
К сожалению, подготовиться Семену не дали. Почему командиры и начальники считают, что они умнее подчиненных?! Почему они измеряют знания и умения подчиненных не по ответам на вопросы и результатам работы, а по росту, возрасту, полу, красоте, званиям и прочим неадекватным невнятным показателям?
Таранов сменился с караула и отправился в читальный зал, чтобы завтра не подвести товарищей. Существовала нормальная практика курсантской жизни, когда докладчик, имея хоть часовую возможность соприкоснуться с литературой, затягивал свое выступление. И чем дольше, тем лучше. Его друзья в это время или учили свои вопросы, или слушали интересное сообщение, получали новую информацию, так как в наряде и на работах не могли получить ничего иного.
Но тут Таранова пригласил к себе замполит.
Этого лысого человека, он недолюбливал в первую очередь за то, что, казалось, майор не умел делать ничего, кроме умного лица в своих очках с золотой оправой. Внешне его деятельность выглядела, как у игрушечного болванчика, которому заложили одну-единственную программу с девизом: «Давай!» Он выступал перед личным составом, и говорил «Давайте догоним и перегоним!» Или вызывал к себе в кабинет с предложением «Давай, Таранов, сделай это!» Причем, делали всё реально существующие и окружающие его люди, а Череп бежал вприпрыжку дальше с новым «Давай!»
Вот и сегодня он громко окликнул «Курсант Таранов, ко мне!» с убежденностью, что будет услышан. Отговорки: «Не слышал из-за ветра (звука машины, нахлобученной шапки и проч.)», – в таком случае не проходили. Понеслись вопросы: «Как дела у комсомола?», «Давай, комсомольский секретарь организуем торжественный митинг по случаю очередной сессии?!», со своими же десятиминутными ответами. В результате читальный зал закрыли, и Семен не успел получить литературу. Подготовиться к докладу на семинаре не получилось.
Кому и что объяснишь в таком случае? Какую правду и у кого искать юному курсанту? Подготовка доклада сорвалась, не успев начаться, как это чаще всего и бывало в учебных армейских буднях. Работа ради работы, как суета ради суеты, собрание ради собрания казалась основным принципом деятельности в этом зазеркалье. Сразу вспомнилась поговорка: «Под забором лежит офицер ПВО – он не пулей убит – задолбали его»… Грубо?! Да. Но, по сути, понятно. Главное, что понималось при этом каждым курсантом: так делать нельзя в войсках. Не поймут. А вот как надо? И что делать? Эти загадки с вопросом русского классика каждому предстояло разгадывать самостоятельно.
Иногда находились тому замечательные примеры. Как-то Слон и Марк вместе сдавали экзамены по диалектическому материализму. Философов древнего мира и средневековья Слон вспомнил с грехом пополам, а современных мудрецов не знает ни одного. Тут Марк в ответе на свой вопрос, между прочим, говорит о нашей победе на чемпионате мира по хоккею, как подтверждение мощи СССР. Подмигивает Слону, и тот – страстный спортивный болельщик – начинает в качестве философов перечислять запасных игроков Швеции и Норвегии с европейскими именами. Преподаватель, восхищенный памятью курсанта, ставит ему отличную оценку.
Или еще случай, когда группа Таранова при подготовке очередного ответственного семинара так распределила вопросы и построила ответы, что вошла в историю училища «отличной группой». Они сотворили невозможное, как потом сами же писали в местной многотиражке: пятерки получили все, кто участвовал на занятии: за полные ответы, отличный доклад, убедительные дополнения, подготовку диаграмм и графиков, четкую организацию, отличную дисциплину на занятии, качественный обзор литературных источников, умелое руководство подчиненными, грамотные вопросы из аудитории. При этом каждый курсант отвечал только за свой участок, свое поручение и не лез глубже в суть. Внешне: отличная работа! Как выровненный снег кирпичиком на плацу. А по сути, как ни знали курсанты содержания темы, так ее и не узнали.
